http://news.rambler.ru/10725167/

Вслед за относительно мирными протестами в Испании, Греции и Израиле массовые беспорядки с участием преимущественно молодежи охватили и Великобританию. В чем причина недовольства молодых, и что может быть общего между сравнительно безобидными палаточными городками в Мадриде и поджогами и грабежами в Лондоне? Об этом с берлинским социологом Симоном Тойне, изучающим молодежные протесты в различных странах мира, беседовала сотрудница немецкой телерадиокомпании WDR Инна Роттшайд.

Инна Роттшайд: Я думаю, мирные демонстранты в Испании или в Израиле обидятся, если поставить их в один ряд с хулиганами и грабителями в Великобритании. И все же, есть между ними что-то общее?

Симон Тойне: Общее между взрывом насилия в Лондоне и мирными демонстрациями в странах южной Европы — это, прежде всего, ощущение: у нас украли будущее. И вывод: в представительной демократии интересы молодых никто не представляет. Да, право голоса есть, но, сколько ни голосуй, ничего не изменится. Вот, по-моему, общий знаменатель.

— Вы сказали «украли будущее»? Что конкретно следует под этим понимать?

— Возьмем Испанию или Грецию. Это экстремальная ситуация. В Испании уровень безработицы среди молодежи составляет 40 процентов. А если и удается получить работу, то зарплата настолько мизерная, что на нее не проживешь. У людей создается впечатление, что система работает против них или просто их выталкивает. А политики не могут предложить никакой перспективы.

Финансовый кризис только подстегнул это развитие. Все видят, что для спасения банков у правительств тут же нашлись миллиарды, и молодые люди спрашивают:, а мы? Что-то неладно с демократией, если наши проблемы никого не волнуют.

— Почему же в Германии нет молодежных протестов?

— Протесты есть. Но темы другие. Люди протестуют против атомной энергии, против строительства нового вокзала. Кроме того, экономическое положение в Германии намного лучше, чем в других странах. Да, и у нас немало людей с трудом умудряются прожить на зарплату. Да, молодым людям приходиться работать практикантами за гроши, прежде чем они получат постоянное рабочее место. Но в Германии люди меньше надеются на государство, здесь сильнее чувство собственной ответственности за свою судьбу.

— Давайте посмотрим на Лондон. Это взрыв насилия, грабежи магазинов и даже частных домов, поджоги. Почему возник протест в такой форме? И вообще, можно ли считать это протестом или это уже чистой воды бандитизм?

— Это, несомненно, протест. Но тем, кто высыпал на улицы в Великобритании, и в голову бы не пришло организовать мирную демонстрацию. Они этому не обучены. Да они и не видят смысла выдвигать какие-то политические требования. Тут смешалось все: будничный расизм, отсутствие каких-либо перспектив, накопившаяся ненависть.

Эти молодые люди всегда чувствовали себя жертвами. Их заставляли подчиняться правилам и законам, которые они просто не понимают или отвергают как несправедливые. И вот в этой чрезвычайной ситуации они стали главными действующими лицами. Они — «герои» дня. Нечто подобное мы наблюдали и в парижских пригородах в 2005 году.

— Тогда почему же нет подобного взрыва в Испании, да и в Греции никто магазины не грабит?

— Я, честно говоря, поражаюсь тому, что в странах южной Европы протесты проходят относительно мирно. Даже когда полиция насильно пытается вытеснить людей с площадей, они не отвечают силой. Наверное, все дело в том, что они понимают: насилие только ухудшит ситуацию, наши требования не будут услышаны. У них выше уровень образования, они укоренены в обществе, поэтому и находят иные формы протеста, чем жители нищих районов в Лондоне.